Что значит быть евреем

1 Введение: евреи в европейском обществе к началу Нового времени

За последние двести лет написано огромное количество книг и статей, в которых еврейские и нееврейские авторы обсуждают, что значит быть евреем и, соответственно, кого и почему можно считать евреем. Среди тех, кто высказывались по этому вопросу, можно назвать имена Ленина, Сталина, Сартра и многих других известных политиков и мыслителей.

Почему этот вопрос возник именно в Новое время, а не раньше? Давайте перенесемся на два с половиной столетья назад — в середину XVIII века. Больше всего евреев на территории Европы проживало в Речи Посполитой, т. е. в пределах современных Польши, Украины, Белоруссии и Литвы. Еврейские общины различной численности имелись в Германии, Голландии (Амстердам), Англии, Франции, Италии, Австрии и Турции, под властью которой находился практически весь Балканский полуостров.

Вопрос «Что значит быть евреем?» или «Кого считать евреем?» не возникал в те времена по очень простой причине: евреи существенно отличались от своих нееврейских соседей.

Перечислим эти различия:

1. Религия. Евреи исповедовали иудаизм, неевреи — христианство или ислам.

2. Этническое происхождение. Евреи считали себя потомками «Авраама, Ицхака и Яакова» — древнего семитского народа, жившего в Палестине в библейскую эпоху. Их соседи, в свою очередь, происходили от различных племен и народов, населявших и/или пришедших в Европу во время Великого переселения народов: римлян, галлов, франков, гуннов, сарматов, мадьяр и других.

3. Язык. Во многих странах евреи и неевреи говорили на разных языках. К примеру, в Речи Посполитой, Германии и Австрии разговорным языком евреев был идиш — средненемецкий диалект с большой примесью ивритских, арамейских и славянских заимствований, отличавшийся как от славянских языков, так и от тогдашнего немецкого. В Амстердаме, где осели многочисленные выходцы с Иберийского полуострова, вплоть до начала XIX века евреи говорили и писали на испанском и португальском. На Балканах еврейским разговорным языком был ладино — кастильский диалект с большим количеством заимствований из иврита и т. д.

4. Внешний вид. В Польше и некоторых других странах евреи носили совсем иную одежду, чем их соседи, так что еврея можно было легко опознать по внешнему облику.

 

5. Положение в обществе. Общество XVIII века было сословным. Оно состояло из разных категорий граждан, каждая из которых имела свои права и обязанности, закрепленные законом. В случае с евреями подобное законодательство чаще носило ограничительный характер: например, евреи не допускались на государственную и воинскую службу, в некоторых странах их проживание ограничивалось определенными районами. Однако часть «еврейского» законодательства, напротив, гарантировала им определенные права, например, возможность свободного отправления культа или право разбирать внутренние тяжбы в особых еврейских судах.

2 Еврейская эмансипация

Хотя все эти законы касались только иудеев, с точки зрения тогдашнего законодательства, евреи не были «религией». Доказать это просто: нееврей, перешедший в иудаизм, по своему вероисповеданию был иудеем, однако по закону он считался не евреем, а вероотступником, и подлежал наказанию (вплоть до смертной казни) за отправление религиозных обрядов, которые «еврей» мог соблюдать беспрепятственно.

Таким образом, в середине XVIII века между евреями и неевреями существовала граница, хорошо различимая и с той, и с другой стороны. Потому обсуждать, кого можно, а кого нельзя считать евреем, в те времена было столь же глупо, как всерьез рассуждать о том, чем кошка отличается от собаки.

Однако в конце XVIII–XIX веков ситуация начала меняться. В европейских странах постепенно отменялось сословное законодательство. Это коснулось и евреев, получивших со временем равные гражданские права почти во всех странах Старого и Нового света. Этот процесс получил название эмансипация — «освобождение». Обратной стороной эмансипации стала ассимиляция — постепенное слияние евреев с окружающим обществом: евреи переодеваются в обычное европейское платье, переходят на язык страны проживания, посылают своих детей в нееврейские школы и ВУЗы, утрачивают, подобно своим нееврейским соседям, интерес к религиозным обрядам и верованиям. Видимая граница между еврейским и нееврейским миром становится все более проницаемой или вовсе исчезает.

Неизбежно возникал вопрос: от каких элементов еврейского самосознания и образа жизни можно отказаться и при этом оставаться евреем? В XIX–XX веках на этот вопрос давались самые разные ответы. «Нееврейские ответы» мы оставим за скобками и сосредоточимся на том, какое определение еврейства давали представители различных еврейских религиозных и политических течений, возникших в интересующую нас эпоху.

3 Евреи – это религия: реформизм (начало)

Одними из первых над вопросом «Что значит быть евреем?» задумались реформисты — религиозное течение, возникшее в начале XIX века. Они видели свою задачу в том, чтобы обновить еврейскую жизнь в духе «современности», согласно вкусам и предпочтениям тогдашнего европейского общества. Первые реформы касались богослужения, которое реформисты хотели привести в соответствие с европейскими представлениями о красоте. В синагогах появился хор, раввины начали регулярно произносить проповеди, часть богослужения велась на немецком языке. Затем последовали более радикальные изменения.

Идеологию нового религиозного течения первым изложил писатель и мыслитель Шауль Ашер (1767–1822) в своей книге «Левиафан, или о религии в отношении к еврейству», увидевшей свет в 1792 году. В этой книге Ашер, среди прочего, утверждал, что еврейство — это религия, а не нация. В этом была определенная логика. Во-первых, как мы уже сказали, нееврейское законодательство считало евреями исключительно лиц, принадлежавших к еврейской религии. Во-вторых, человек не может стать немцем или французом, однако можно стать христианином, мусульманином — и евреем! Для этого всего лишь нужно пройти религиозную церемонию, известную как гиюр, или обращение в иудаизм.

Что такое религия? В поисках ответа на этот вопрос реформисты, вольно или невольно, ориентировались на христианское окружение. Христианство основывается на догматах, или принципах веры. Аналогичным образом реформисты видели в иудаизме прежде всего свод религиозных догматов, которые были даны евреям в виде религиозных предписаний. Исполнение заповедей, по мнению Ашера, не имело самостоятельного значения, но лишь должно было напоминать об основных принципах еврейской веры.

Этот подход позволил реформистам с легкостью отказаться сначала от обычаев, а затем и от многих заповедей, включая недвусмысленные запреты Торы. Наиболее радикально настроенные реформисты были готовы отказаться от обрезания, и перенести еврейскую субботу (шаббат) на воскресенье. Подобные идеи не нашли широкого понимания, однако в 1885 году ведущие реформистские раввины официально признали необязательным соблюдение ритуальных законов Торы. Двумя годами раньше подобное отрицание еврейского закона получило зримое выражение во время торжеств по случаю первого выпуска слушателей Колледжа Еврейского союза — единственного в то время учебного заведения в США, готовившего реформистских раввинов: на праздничном обеде были поданы креветки — такое же некошерное блюдо, как, к примеру, свинина.

4 Евреи – это религия: реформизм (продолжение)

Иудаизм был для реформистов только религией, поэтому они быстро отказались от «национальных элементов» еврейской идентичности: еврейских языков (во многих реформистских синагогах даже во время богослужения), традиционной еврейской одежды, еврейских имен. Более того, уже в 1819 году гамбургская синагога выпустила свой молитвенник, в котором были изъяты все упоминания о национальных ожиданиях еврейского народа: грядущем пришествии Мессии возвращении в Сион и т. д. Реформисты искренне хотели быть «немцами (французами, итальянцами, англичанами…) Моисеева закона», а потому даже в молитве они не хотели лишний раз вспоминать о том, что у евреев была своя страна, и своя национальная история.

Считая, что еврейство — это только религия, некоторые реформисты боялись любых проявлений международной еврейской солидарности. В этом смысле показателен следующий случай: в 1840 году несколько евреев Дамаска были арестованы по ложному обвинению в ритуальном убийстве французского монаха. За арестованных вступились влиятельные европейские евреи, что неожиданно вызвало возмущение одного из лидеров немецких реформистов Авраама Гейгера. По его словам, подобное заступничество — бесполезная трата времени, поскольку «важнее, чтобы евреи могли работать на благо Пруссии как фармацевты и адвокаты, чем спасение всех евреев Азии и Африки, хотя по-человечески я им сочувствую».

Нежелание видеть в евреях нацию привело к тому, что вплоть до Второй мировой войны большинство реформистов решительно противилось любым попыткам создания еврейского государства. В 1907 году трое преподавателей реформистского учебного заведения (в США) даже были вынуждены подать в отставку, так как публично высказались за создание еврейского государства в Палестине.

Реформизм нередко называют прелюдией к ассимиляции. За отказом от соблюдения заповедей нередко следовала полная утрата интереса к еврейской религии и традиции. Но не будем забывать, что реформистский иудаизм стал альтернативой не только традиционной религиозности, но и крещению: «разрешив» еврею есть некошерное и открывать магазин в субботу, реформисты создали модель, позволившую активно участвовать в хозяйственной, социальной и культурной жизни европейского общества, не отказываясь от своего еврейства.

5 Продолжатели дела М. Мендельсона: германская нео-ортодоксия (ЧАСТЬ 1)

Идейным вдохновителем реформизма нередко ошибочно называют философа Мозеса (Моше) Мендельсона (1729–1786), хотя его подход был прямо противоположным реформистскому. Мендельсон также считал еврейство прежде всего религией, однако полагал, что основной элемент этой религии — не «принципы веры», но уникальный свод законов, полученный Моше (Моисеем) на горе Синай. По его мнению, чтобы быть «настоящим евреем», нужно соблюдать практические предписания Торы.

Мендельсон был последовательным сторонником «просвещения» восточноевропейского еврейства, которое он понимал как приобщение к европейской (прежде всего немецкой) культуре. С этой целью он перевел Тору на немецкий язык и написал комментарии к нескольким библейским книгам. Согласно замыслу Мендельсона, эти переводы и комментарии должны были способствовать формированию у евреев эстетического вкуса и помочь им в изучении литературного немецкого языка.

Большинство потомков Мендельсона отошли от еврейства и крестились. Однако в середине XIX века его идеи были воплощены в жизнь новым религиозным течением, получившим названием «нео-ортодоксии» («новая», или «обновленная ортодоксия»). Сторонники этого направления считали эмансипацию благом для евреев, стремились к полноценному участию в жизни общества и государства. В отличие от реформистов, они были не готовы к столь радикальному разрыву с традицией.

Нео-ортодоксы столкнулись с серьезной проблемой — отсутствием учебных заведений, соответствующих их новому мировоззрению. Чтобы преуспеть в новом изменяющемся мире, необходимо было давать детям хорошее светское образование, которое в то время можно было получить только в нееврейских школах. С другой стороны, чтобы дети сохранили верность традиции, нужно было позаботиться о качественном еврейском воспитании, но традиционные еврейские школы не давали никакого светского образования.

6 Продолжатели дела М. Мендельсона: германская нео-ортодоксия (ЧАСТЬ 2)

Разорвать этот порочный круг удалось франкфуртскому раввину Шимшону-Рафаэлю Гиршу (1808–1888). Получивший религиозное и светское образование (р. Гирш прослушал несколько курсов в Боннском университете), раввин осознал, что вопрос о новой еврейской школе стал для традиционного еврейства вопросом жизни и смерти. В одном из обращений к своим прихожанам р. Гирш писал:

«Богатые люди хотят воспитать своих детей в духе иудаизма, но вместе с тем желают дать им светское образование. Они нанимают учителей, расходуют немалые средства, но качество занятий их не удовлетворяет. Насколько более эффективным было бы пожертвовать эти деньги на создание еврейских школ! Нельзя допустить, чтобы еврейское образование оставалось делом частных лиц. Следует покончить с положением, когда лишь синагога привлекает внимание правления общины. Надо строить. Это важнее даже синагог. Да и какой смысл открывать синагогу, если молодежь в ней не бывает? Без еврейского воспитания у народа нет будущего.»

Призыв р. Гирша не остался гласом вопиющего в пустыне: в 1853 году во Франкфурте открылась Реальная школа (Realschule) — религиозная еврейская школа нового типа, где ученики получали не только традиционное еврейское образование. В программу входило изучение Писания, молитв, Талмуда, еврейских законов, еврейской истории и грамматики иврита, а также светские дисциплины по программе немецкой гимназии: немецкий язык, история, география, музыка, английский, французский, математика. На изучение общеобразовательных дисциплин отводилось тридцать уроков в неделю, на изучение еврейских предметов — двадцать. Подобных школ в то время не было ни в Германии, ни в других странах Восточной Европы.

7 Продолжатели дела М. Мендельсона: германская нео-ортодоксия (ЧАСТЬ 3)

Продолжателем дела р. Гирша стал раввин Азриэль Гильдесгеймер (1820–1889), возглавивший в 1869 году берлинскую ортодоксальную общину «Адас Исраэль». По мнению р. Гирша, новое время требует новых раввинов, разбирающихся не только в религиозных законах, но и в современной науке и культуре. Для подготовки таких раввинов по инициативе р. Гильдесгеймера в Берлине была создана Раввинская семинария (Rabbiner Seminar für das Orthodoxe Judenthum) — учебное заведение, готовившее раввинов для западно-европейских общин. Условием поступления в семинарию был не только религиозный образ жизни, но и наличие у абитуриента свидетельства о гимназическом образовании.

В отличие от реформистов, нео-ортодоксы скрупулезно соблюдали требования Галахи, сохранили молитвы о возвращении в Сион. Они признавали святость и незыблемый авторитет Торы и не отрицали, что евреи — народ, а не только религиозная община, ведь в Пятикнижии евреи названы «ам Исраэль» — «народ Израиля». В 70-е годы р. Гирш и его сторонники даже официально порвали с реформистами, создав во Франкфурте независимую ортодоксальную общину.

8 Продолжатели дела М. Мендельсона: германская нео-ортодоксия (ЧАСТЬ 4)

Между нео-ортодоксами и реформистами оказалось немало общего. Реформисты и нео-ортодоксы отказались от «национальных» еврейских элементов: языка, одежды и т. д. Последователи р. Гирша и р. Гильдесгеймера носили европейское платье. Многие из них, вопреки широко распространенному обычаю, покрывали голову только в синагоге или во время молитвы, а остальное время ходили с непокрытой головой в помещении.

Нео-ортодоксы презирали идиш и говорили на литературном немецком языке, а р. Гирш даже издавал немецкоязычный журнал «Йешурун». Немецкая культура была допущена даже в такую «святая святых», как еврейская суббота: сидя за субботним столом р. Гильдесгеймер пел немецкие песни, из которых больше всего любил «Два гренадера» на стихи Генриха Гейне. Нео-ортодоксы в значительной степени стали такими же «немцами Моисеева закона», как и их оппоненты-реформисты.

Некоторые нововведения ранних реформистов, не противоречащие букве закона, были впоследствии приняты и нео-ортодоксами. В их синагогах регулярно звучали проповеди на местном государственном языке. (Традиционные раввины обращались к пастве дважды в год, накануне Песаха и Йом Кипура, и исключительно на идише.) Синагогальное богослужение было максимально приближено к европейским представлениям о красоте и порядке. Некоторые нео-ортодоксы даже согласились ставить хупу (свадебный балдахин) в синагоге, против чего возражали многие их предшественники, справедливо видя в этом подражание христианским обычаям.

В полной мере новый подход проявился в учебных заведениях, созданных ведущими идеологами нео-ортодоксии. Школа р. Гирша воспитывала благочестивых «мирян», которые одновременно были бы полноценными членами немецкого буржуазного общества. Берлинская семинария выпускала раввинов, которые в то же время были европейскими интеллектуалами: студенты семинарии параллельно слушали курсы в Берлинском университете. Особым шиком считалось защитить докторскую диссертацию одновременно с получением раввинского диплома (смихи), причем темы диссертаций нередко не имели ничего общего с еврейской религией. К примеру, один из семинаристов написал работу о французской политике папы Льва IX, другой — о философии Канта, третий — о еврейских элементах Корана, четвертый — об исторических сочинениях Иосифа Флавия.

Несмотря на верность Торе, еврейство нео-ортодоксии оказалось, в определенной степени, половинчатым. Поэтому неудивительно, что наиболее консервативные элементы отвергли не только реформизм, но и сам путь р. Гирша, р. Гильдесгеймера и их последователей.

9 Венгерская ультра-ортодоксия: шалем (начало)

Бастионом непримиримой ортодоксии стала восточная Венгрия, а ее своеобразным манифестом — постановление («псак дин») нескольких десятков раввинов, собравшихся в 1865 году в словацком городе Михаловце. Это постановление анафемаствовало любые изменения традиционного еврейского уклада: проповеди на европейских языках, особую одежду для кантора (ведущего молитву), синагогальные хоры, хупу в синагоге… Дошло до того, что собравшиеся в Михаловце «окрестили» синагоги, где проповедовали по-немецки или по-венгерски, идольскими капищами, куда правоверному еврею нельзя заходить!

Многие раввины отмечали, что это радикальное заявление весьма сомнительно с точки зрения еврейского закона. За ним стояло решительное неприятие всего нового, но также и оригинальная концепция еврейства, разработанная венгерскими раввинами Гилелем Лихтенштейном и Акивой Йосефом Шлезингером. По мнению этих мыслителей, настоящему еврею недостаточно скрупулезно исполнять все заповеди Торы и все обычаи. Настоящий еврей должен носить специфическое еврейское имя («шем»), говорить на еврейском языке («лашон»), и носить ярко выраженную традиционную еврейскую одежду («мальбуш»). Первые буквы этих слов образуют еврейское слово«шалем» («полный», «целостный»). Лихтенштейн и Шлезингер считали, что только в этом случае можно говорить о полноценной еврейской жизни. Венгерские ультра-ортодоксы отвергали европейское Просвещение не только из религиозных, но и из «национальных» соображений как несовместимое с полноценной аутентичной еврейской жизнью.

10 Венгерская ультра-ортодоксия: шалем (продолжение)

Под «еврейским языком» венгерские раввины имели в виду идиш, который в равной степени презирали и реформисты, и нео-ортодоксы, считавшие его испорченным, неправильным немецким. Именно в этом Лихтенштейн и Шлезингер увидели основное достоинство «жаргона»: по их мнению, в древности евреи сознательно «исковеркали» немецкий язык, чтобы не говорить языке иноверцев.

Помимо языка, одежды и имен, для полноценной национальной жизни необходим еще один компонент — территория компактного проживания. Поэтому неудивительно, что р. Шлезингер активно убеждал ортодоксов переселяться в Святую Землю. В 1870 году он сам отправился в Палестину, где впоследствии стал одним из основателей поселения Петах-Тиква. При этом р. Шлезингер руководствовался ведьма прагматическими соображениями. В те годы Палестина была одной из самых бедных и отсталых провинций Османской империей. Поэтому она показалась р. Шлезингеру идеальным убежищем, где евреи, свободные от «тлетворного влияния Запада», могли бы вести аутентичную национальную жизнь по законам Торы.

Эти расчеты оказались неверными: в 80-е годы XIX века начинается массовая еврейская эмиграция в Палестину, причем богобоязненных иудеев среди новоприбывших было немного, зато воинствующих безбожников-социалистов хоть отбавляй. Тем не менее, в современном Израиле, в иерусалимском квартале Меа Шеарим, можно и сегодня встретить наиболее последовательных и непримиримых последователей венгерской ортодоксии, отвергающих малейшие компромиссы с современным миром.

11 Сионизм: стать народом как все народы (ЧАСТЬ 1)

В предыдущих параграфах говорилось о религиозных ответах на вопрос «Что значит быть евреем?» XIX век стал эпохой эмансипации и секуляризации — уменьшения роли религии в государственной и общественной жизни. Все больше евреев и неевреев переставали интересоваться религиозными ритуалами и верованиями. Новые секулярные евреи тоже размышляли над тем, кто они такие. Одним из ответов стал сионизм — идейно-политическое течение, возникшее в конце XIX столетия и ставившее целью возвращение евреев «в Сион», т. е. в Палестину, историческую родину еврейского народа.

Сионизм по праву считают национальным или даже националистическим движением. Любопытно, что основатель Всемирной сионистской организации журналист и драматург Теодор Герцль (1860–1904) не получил в детстве практически никакого еврейского воспитания, не интересовался еврейской культурой и религией. Долгое время Герцль был сторонником полной и окончательной ассимиляции. Он полагал, что, получив равноправие и приобщившись к европейской культуре, евреи со временем полностью сольются со своим нееврейским окружением. Правда, в отличие от большинства тогдашних ассимиляторов, Герцль полагал, что евреи — это народ, а не религиозная общность.

Однако события, очевидцем которых он стал, заставили Герцля пересмотреть свои взгляды. В 1894 году во Франции, которая одна из первых предоставила евреям равноправие, был арестован по обвинению в шпионаже и осужден капитан Альфред Дрейфус — офицер еврейского происхождения. (Впоследствии выяснилось, что дело было сфабриковано, чтобы скрыть настоящих шпионов; после нескольких судебных процессов Дрейфус был окончательно оправдан.) Дело Дрейфуса вызвало во Франции мощный всплеск антисемитизма: по стране прокатилась волна демонстраций под лозунгом «Да здравствует армия, долой жидов», газеты и партии требовали принять решительные меры против евреев и их влияния.

Во время процесса над Дрейфусом Герцль находился в Париже в качестве корреспондента венской газеты «Neue Freie Presse». Наблюдая за происходящим, он пришел к печальному выводу: ни эмансипация, ни приобщение к европейской культуре не помогут евреям стать в Европе своими; ассимиляция невозможна даже в самых цивилизованных и прогрессивных странах, где евреи почти сто лет пользуются всеми правами и благами цивилизации.

12 Сионизм: стать народом как все народы (ЧАСТЬ 2)

«В России, например, выселяют из сел и деревень, в Румынии дело обыкновенно кончается убийством некоторых евреев; в Германии при случае бьют их; в Австрии бушуют антисемиты, терроризируя всю общественную жизнь; в Алжире странствуют лица, проповедующие травлю людей; в Париже, так называемое, лучшее общество смыкается, чуждаясь евреев… Все народы, у которых живут евреи, — явные или замаскированные антисемиты. Мы повсюду вполне честно пытались вступить в сношения с окружающими нас народами, сохраняя только религию наших предков, но нам этого не позволили. Напрасно мы верны и готовы на все, а в некоторых странах даже чрезмерные патриоты; напрасно жертвуем мы им своею кровью и достоянием, подобно нашим согражданам; напрасно трудимся мы, стремясь прославить наши отечества успехами в области изящных искусств и знаний; напрасно трудимся мы, стремясь увеличить их богатства развитием торговли и промышленности, все напрасно.»

Теодор Герцль, Еврейское государство

В 1897 году Герцль получил еще одно подтверждение своим пессимистическим выводам: на выборах бургомистра Вены победил лидер партии христианских социалистов пастор Карл Люгер (1844–1910), громогласный антисемит. Император Франц Иосиф вначале отказался утвердить Люгера в этой должности, однако затем вынужден был уступить общественному мнению.

Почему же евреи повсюду сталкиваются с неприязнью, переходящей в ненависть? По мнению Герцля, это связано с тем, что евреи везде остаются чужаками, пришельцами, чужеродным элементом.

«В наших отечествах, в которых мы живем столетиями, на нас смотрят, как на чужестранцев… Мы, значит, напрасно повсюду стараемся быть ревностными патриотами, какими были гугеноты, которых принуждали выселяться. Если бы нас оставили в покое… Но я уверен, что нас не оставят в покое.»

Еврейское государство

13 Сионизм: стать народом как все народы (ЧАСТЬ 3)

Какой же выход есть у евреев? Ответ на этот вопрос Герцль изложил в вышедшей в 1896 году книге с названием: «Государство евреев» (Der Judenstaat): евреи должны перестать быть чужеродным элементом, став таким же народом, как немцы, англичане или французы. Для этого им необходимо создать общество, в котором они перестанут быть национальным меньшинством. Надо колонизировать какую-нибудь незаселенную или малозаселенную территорию, создав там свое государство.

Важно отметить, что мечтая о возрождении еврейского государства, Герцль практически не интересовался такими аспектами национальной жизни, как язык или традиционная культура. В массовом исходе из Европы он видел не отказ, но продолжение ассимиляции, превращение евреев в европейцев. Еще в «Государстве евреев» Герцль писал:

«Для Европы же мы образовали бы там нечто вроде оплота, преграды против Азии, мы заботились бы о распространении культуры среди невежественных народов Азии…»

Позже он напишет роман-утопию «Старая-новая страна» и в ней опишет жизнь будущего еврейского государства, которое виделось ему центром европейской культуры и цивилизации, не уступающим Лондону, Вене или Парижу:

— Вы устали с дороги. Отдохните первым делом. Вечером, если вам угодно будет, мы пойдем в какой-нибудь театр, в оперу или в немецкий, английский, французский, итальянский, испанский театр!
— Черт побери! — воскликнул Кингскурт <турист, приехавший в еврейское государство — Е. Л.>, — и все это имеется здесь! Как в Америке в мое время! Там тоже гастролировали артисты из всех стран света. Но найти такое обилие развлечений здесь... 
— Нисколько не удивительно. Из Европы сюда гораздо ближе, чем в Америку… У нас можно найти все возможные удобства, развлечения, как в богатых европейских городах.

Рассчитывая, что раввины поддержат сионистский проект, Герцль в то же время видел будущее еврейское государство светским, а не религиозным. Он также был чужд вульгарного национализма, подчеркивая, что в еврейском государстве все граждане, включая арабов-мусульман, будут пользоваться равными правами независимо от национальности и вероисповедания:

«Но может быть, в конце концов, у нас будет теократическое правление? На это, положим, можно ответить отрицательно… Всякий может свободно исповедовать какую ему угодно религию или вовсе никакой не исповедовать подобно тому, как он ничем не связан с той или другой национальностью. И если случится, что среди нас будут жить лица других исповеданий, или других национальностей, то они будут так же пользоваться всеми правами и покровительством государства, как и аборигены страны…»

Еврейское государство

14 Сионизм: стать народом как все народы (ЧАСТЬ 4)

Дальнейшее развитие сионизма пошло не совсем по Герцлю. Его современником был русский еврей Лазарь Перельман, поселившийся в Иерусалиме и взявший псевдоним Элиэзер Бен-Йегуда. Он призвал евреев возродить иврит — язык Библии и других священных книг, который более двух тысяч лет не использовался в качестве языка бытового повседневного общения. В короткое время этот призыв был подхвачен сионистским движением, так что евреи-сионисты, переселявшиеся в Палестину, заботились не столько о создании «оплота Европы», сколько о развитии новой ивритоязычной культуры.

Влияние религии в еврейской Палестине, а затем и в Израиле, также оказалось гораздо значительнее, чем виделось Герцлю. Наконец, основатель сионизма не предвидел конфликта с арабским национализмом, из-за которого отношения с палестинскими арабами оказались совсем не такими радужными, как это описано в «Старой-новой стране». Вместе с тем нельзя не признать, что государство Израиль, возникшее через полвека после выхода в свет «Государства евреев», оказалось гораздо более демократичным, европейским и светским, чем это могло произойти, если бы у истоков сионистского проекта оказались люди с другими взглядами, чем у Герцля.

15 Идишизм: еврейский народ, говорящий на еврейском языке (начало)

В предыдущих разделах мы вспоминали о языке идиш. Ни одно из упомянутых идеологических течений не проявляло интереса к этому разговорному языку восточноевропейского еврейства: ассимиляторы, реформисты и нео-ортодоксы считали, что евреи должны говорить на языке страны проживания, сионисты ратовали за возрождение иврита. Только идеологи венгерской ультра-ортодоксии придерживались иного мнения.

В те времена идиш презрительно называли «жаргоном», и на то были основания. Вплоть до середины XIX века даже в самых традиционных общинах он не был языком высокой культуры: серьезные книги писались на иврите, языке Священного Писания. На идише издавались лишь дешевые книжки «для простонародья»: например, переводы-переделки лубочных сказок о Бове-Королевиче, доблестном рыцаре Бове Гвидоновиче, который, бежав из дому от злой матери Милитрисы Кирбитьевны и отчима короля Додона, попадает к королю Зензивию Андроновичу и влюбляется в дочь его Дружевну (на идише эти легенды получили название Бове-майсес). Репертуар идишского театра, возникшего примерно в это время, долгое время сводился к пошлым опереткам и фарсам вроде пьесок с говорящими сами за себя названием ««Еврейская изюминка», «Хинка-Пинка» или «Велвеле ест компот», упомянутых в одном из романов Шолом-Алейхема.

Ситуация, когда язык высокой культуры — серьезной литературы, образования, науки, театра — и разговорный язык не совпадали, была характерной для культурной элиты почти все народов, оказавшихся под властью Австрийской или Российской империй.

Языками высокой культуры в этих государств были, соответственно, немецкий и русский, тогда как подданные говорили на самых разных языках: чешском, украинском, литовском, хорватском, румынском, латышском, белорусском, татарском…

С середины XIX века положение постепенно меняется: интеллигенция «малых народов» начинает проявлять интерес к своим национальным языкам. Составляются словари и грамматики, выходят в свет исследования о фольклоре и традициях, предпринимаются попытки создания серьезной художественной литературы, звучат требования перевода на национальные языки среднего и даже высшего образования и т. д. Например, Тарас Шевченко, получивший прекрасное русское образование, писал на украинском языке и стал классиком украинской литературы.

Этот процесс коснулся и еврейской интеллигенции. Во второй половине XIX века появляется плеяда талантливых еврейских писателей, создававших на идише вполне серьезную и качественную литературу: Перец Смоленский, Менделе Мойхер-Сфорим (Абрамович) и, наконец, Шолом-Алейхем (Рабинович) — автор «культовых» романов «Тевье-Молочник» и «Мальчик Мотл».

16 Идишизм: еврейский народ, говорящий на еврейском языке (продолжение)

Изменение отношения к народному языку привело к появлению среди восточно-европейской еврейской интеллигенции, говорившей на идише, новой концепции еврейства. Как и их русские современники, эти еврейские интеллигенты относились к религии в лучшем случае как к элементу национальной культуры; чаще же считали ее, вслед за Марксом, «опиумом народа». Поэтому представление о евреях как о религиозной группе их совершенно не привлекало. Евреи виделись им народом, который, подобно русским, украинцам полякам или немцам, «живет» на своем национальном языке.

Наиболее ярко и выпукло эту идею сформулировал Хаим Житловский (1865–1943), один из ведущих идеологов нового направления, получившего название идишизм:

«Каждый еврей, к какому бы классу и партии он ни относился, — заявлял этот теоретик, — должен доказать свою принадлежность к еврейскому народу и выразить свою солидарность с его исторической судьбой. Это возможно лишь признанием своей принадлежности к еврейскому языку. Всесторонняя культура — от техники и методов человеческого труда до тончайших продуктов научно-философской, художественной и религиозной мысли — может быть построена у евреев не иначе как на языке народа.»

В первой половине ХХ века в Польше, Советской России, США и других странах были предприняты весьма интересные попытки воплотить эту идею в жизнь. Многочисленные издательства ежегодно выбрасывали на рынок десятки книг, газет, журналов и даже научных монографий. (Запоздалым признанием достоинств этой литературы стало присуждение Нобелевской премии по литературе Ицхаку Башевис-Зингеру в 1978 году, блестящему идишскому писателю, чей творческий путь начался в межвоенной Варшаве.)

Возник профессиональный еврейский театр с серьезным репертуаром: еврейские актеры ставили даже Ибсена и Шекспира в переводе. Появились школы с преподаванием всех предметов на идише: только в советской Белоруссии в 1922 году таких школ было 106 (10 745 учеников), а к 1933 году их число возросло до 339. В 1925 году в Вильно была создана Идишская научная организация (Йидише висеншафтлехе организацийе, ИВО) — международное научное общество, осуществлявшее исследования языка идиш, литературы и фольклора на нем.

К сожалению, этот эксперимент был прерван в самом разгаре: во время Второй мировой войны подавляющее большинство носителей языка идиш (евреи Восточной и Центральной Европы) было уничтожено нацистами и их пособниками. А уже после войны на идишскую культуру обрушился молот сталинских репрессий: в конце 40-х- начале 50-х годов были закрыты еврейские театры и газеты, арестованы и расстреляны многие деятели еврейской культуры: поэты Лев Квитко, Ицхак Фефер, Давид Бергельсон, Перец Маркиш и Давид Гофштейн, актер и режиссер Вениамин Зускин и другие.
После войны в Израиле, США, других западных странах (а после смерти Сталина и в СССР) появились новые островки идишской культуры: газеты, журналы, театры, научно-исследовательские общества. В наши дни наблюдается рост интереса к культурному и языковому наследию евреев Восточной Европы. Однако говорить о евреях как о народе, «живущем» на идиш, сегодня, безусловно, уже нельзя.

17 Заключение

В XIX – начале XX веках было множество разных ответов на вопрос «Что значит быть евреем?»: одни считали евреев нацией, другие — религией; одни полагали необходимым условием настоящей еврейской жизни скрупулезное соблюдение заповедей, другие — использование национального языка, третьи — возрождение еврейского государства, чтобы стать «народом, как все народы».

Сторонники каждого из упомянутых выше подходов старались воплотить свои идеи на практике. Благодаря этому еврейская жизнь стала чрезвычайно пестрой: появились еврейские школы с разнообразными учебными программами, обширная литература на иврите, идише и других языках, газеты и журналы всевозможных направлений, театры, музеи, научно-исследовательские и культурные центры и даже политические партии, активно участвовавшие в еврейской и европейской политической жизни вплоть до Второй мировой войны.

Ожесточенные идеологические споры ослабляли евреев: например, из-за этого они редко участвовали в выборах единым списком. Однако в определенном смысле это разнообразие стало источником силы. Ведь благодаря этому практически каждый еврей — верующий и атеист, сторонник возвращения в Палестину или жизни в Европе — мог найти для себя подходящую модель еврейской жизни. Поэтому множество евреев, которые иначе могли бы утратить интерес к еврейству, остались частью «еврейского коллектива» и продолжали активно участвовать в интересующей их национальной жизни.